Время двигается потихоньку, стирает из памяти целые слои, прошлое уходит в археологические дебри. То, что казалось значительным и важным постепенно устаревает и выбрасывается в чуланы памяти, как вышедшая из моды одежда. Неужели, думаешь, эта ерунда когда-то так волновала. Но некоторые моменты продолжают светиться в памяти, как пронзительно яркие точки, не тускнея и не надоедая с годами. Один из таких - знакомство с Университетом, именно знакомство, первая встреча и то, как я потом туда поступала, как сквозь колючую проволоку продираясь в замечательный манящий мир. Вообще-то идея поступать на биофак Университета появилась далеко не сразу, сначала у меня были совсем другие планы. Я одинаково хорошо училась в школе по всем предметам, особенно любила физику и математику. Математика была как вкусная конфетка, как долгожданный десерт после написания упражнений по русскому, сочинений, истории и прочей малоинтересной для меня тягомотины. Задачи и примеры развлекали и умиротворяли, казалось, что одновременно с их решением, столь же ловко и успешно решаются и глобальные уравнения жизни. Преодоление очередных математических наворотов давало ощущение устойчивости, казалось, что мир упорядочивается, становится покладистым и понятным. Еще нравилась физика, но это уже совершенно другое дело. Физика поступала с точностью до наоборот, усложняя и углубляя картину мира, делала его объемным, а еще, помимо логики, помогала включать, нащупывать в себе интуицию. Что же касается биологии, то она меня в то время занимала не слишком. Зато когда пришло время выбирать профессию, и я стала прислушиваться к себе, сканируя то, что кажется наиболее интересным и значимым, то не без удивления поняла, что из всего окружающего разнообразия более всего меня интересует человек, то как он устроен, как и что он чувствует, почему он такой, а не иной, и еще масса всяческих вопросов, в центре которых находился именно человек. Первое решение было довольно механистическим – факультет медицинского приборостроения. Тут и физика с математикой вроде бы, милые моему сердцу, и медицина какая-никакая, но быстро поняла, что это не мое. Следующее решение было очевидным – 1-й медицинский институт. Тем более, что я выросла среди врачей, и медицинская стихия мне знакома и привычна. Но некоторая недоговоренность оставалась, вроде бы оно, но не совсем. Я не слишком рьяно готовилась к экзаменам. Вроде бы и надо, но настроения не было совершенно. Весь июль просидела на Вуоксе, откровенно предпочитая учебникам водные лыжи и байдарки. Экзамены прошли без особого энтузиазма, одного балла не хватило, и я благополучно пролетела «как фанера над Парижем». Настроение было не слишком бодрым, но и не так, чтобы слишком трагическим - честно говоря, в глубине души я почувствовала облегчение. А потом был очень смешной момент, видимо из тех, которые в жизни как перекрестки дают возможность выбора пути. Казалось бы ерунда ерундой, но последствия бывают самыми серьезными. Итак, я забрала свои документы в приемной комиссии и отправилась на все четыре стороны. Надо сказать, что процедура эта вызвала все-таки некоторое чувство обиды - вот нехорошие дяди и тети из приемной комиссии не взяли меня к себе учиться, такую умную, но ничего, мы так просто не сдаемся. Хотя настоящего сожаления о случившемся не было совершенно, наоборот, глубоко внутри сидело чувство, что все нормально, только так и надо. Но для порядка надо было попереживать, пообижаться, и я это состояние себе таки накрутила. Вот в таком настроении гордого борца с несправедливостями жизни я бродила по запутанным закоулкам на территории института, пока не наткнулась на забор, сверху донизу обклеенный разнокалиберными объявлениями. В глаза бросилась слабо трепыхающаяся на ветру бумажка с надписью «требуется лаборант». Ну вот, решила я, это оно, сейчас мы всем покажем, на что способны. Чтобы доказать себе и всем свою состоятельность и значительность, двигаем вперед, смело и решительно. Объявление привело меня на кафедру с не совсем понятным мне по тем временам названием - пат. анатомии. Что это такое, я догадывалась весьма смутно. Но в тот момент мне было все равно. Я начинала входить «в штопор», упираться рогом и стоять до конца. Тогда мне казалось, что это и есть проявление характера и силы воли, и с решительностью молодого носорога и примерно с такой же степенью осмысленности двинула к своей цели. Однако, визит на кафедру произвел довольно тягостное впечатление. Мрачный полутемный коридор, по стенам полки с банками, в которых мокнут несчастные заспиртованные младенцы и еще что-то, про что даже не хотелось и спрашивать, что это такое. Народ кафедральный встретил меня с некоторым недоумением, мол что это еще за дети малые в таких местах, но на все вежливые советы поискать себе что-нибудь более подходящее, я упорно не соглашалась. Вот пришла сюда, значит пришла. Наконец дело дошло до знакомства с потенциальным шефом, который начал рассказывать довольно туманно о моих будущих обязанностях, а потом как-то смущенно отвел в сторону глаза и сказал: - А должность ваша будет называться, ну вы поймите правильно, это же только название, - служитель морга. Я тихо присела, но мужественно промолчала. Я прямо физически ощущала, как все больше и больше наливаюсь тяжестью и превращаюсь в тот самый «Варяг», который врагу не сдается никогда. Настроение испортилось окончательно, но самое смешное было дома. Мне ведь, ко всему прочему, надо было сообщить о своих подвигах родителям, которые вряд ли готовы к тому, что их доченька ненаглядная готовится не куда-нибудь, а прямиком в служители морга. Момент для сообщения столь интригующий информации я выбрала на мой взгляд довольно удачно – как раз к окончанию обеда, где-то после второго, ближе к компоту. Родители расслабленно о чем–то беседовали, когда я твердым голосом объявила: - Ну, родители, вы только в обморок не падайте, - а затем сообщила о своих дальнейших планах на жизнь. Матушка тихо ойкнула, папа впал в несколько тягостную задумчивость, зачем последовали неуверенные уговоры - а может поищем что-нибудь другое. Как бы события разворачивались дальше сказать, конечно, трудно, если бы в тот момент в моей голове вдруг отчетливо не прозвучало: Ну что ты уперлась, как баран? Ведь чувствуешь же, что это совсем не то, что тебе надо. Но затормозить, даже если понимаешь, что не прав, иногда бывает очень трудно. Куча смешных условностей, вроде того, ну как же я могу проявить слабость и отказаться от своей линии поведения, и т.д. не дает вовремя остановится и по инерции упрямства гонит не знамо куда. В конце концов становишься заложником своих комплексов и попадаешь в ловушку собственного же упрямства. Загоняешь себя в угол, вместо того чтобы спокойно оглядеться по сторонам и действовать осмысленно и эффективно. С большим трудом, надо признаться, я нашла в себе силы отказаться от этой идеи и переключиться на другую линию поведению, после чего все вокруг резко и очень быстро изменилась. Как будто невидимый стрелочник перевел стрелки и вагончик моей жизни двинулся совсем по другой линии. Интересно, что в моем внутреннем восприятии начало этого нового периода жизни началось именно с поездки в трамвае. Я очень отчетливо запомнила этот момент, а дело было так. Жаркий летний день. Трамвай вывернул с Адмиралтейского проспекта на Дворцовый мост. Я в сопровождении одной симпатичной особы, приставленной ко мне папой, каталась по городу в поисках работы по принципу «куда глаза глядят». К тому времени мы объехали несколько институтов медико-биологической направленности, где на наши запросы отвечали примерно так – Да, лаборанты нужны, но вот ставок нет. Я начала тихо ныть - надоело, домой пора. Но энергичная Аля только подталкивала – давай, давай. И напоследок потащила в Университет, который сама не так давно закончила. Так вот, поворачиваем мы на Дворцовый мост и тут, когда трамвай добрался как раз до его середины, что-то случилось. То ли солнце ударило как-то по-особому, то ли еще что, только я вдруг как будто впервые увидела все окружающее меня пространство – внизу со всех сторон темно-синяя тяжелая вода, много воды, наверху - небо, даже и не совсем небо - просто космос какой-то, вдалеке - ряды светящихся разноцветных дворцов. А тут еще луч солнца, отлетевший от золота Петропавловки, как гиперболоид инженера Гарина ударил прямиком мне в лицо. Что-то внутри дрогнуло и я, как щука на тройник, попалась на эту пронзительную красоту. Так мне по крайней мере в тот момент показалось. В голове промелькнуло – какое же счастье бывать здесь каждый день. Когда через некоторое время после этого мы вошли в главное здание Универа, то поняла сразу и окончательно – хочу учиться только здесь. Как будто на родину вернулась после долгих странствий. Увидела все знакомое, любимое, именно то, что мне нравится. Навилось все – лица незнакомых студентов, нравилось, как они разговаривают друг с другом, их глаза, голоса. Нравились стеллажи с книгами вдоль стены и бесконечность коридора. Все вокруг казалось дружественно-одушевленным. Почему-то отчетливо запомнилась желтая телефонная будка. Мне очень понравился медовый оттенок дерева, из которого она была сделана. Нравилось, как солнце пятнами падает на паркет пола. Воздух, запахи, звуки – были именно такими, какими и должны были быть. Аля уверенно вышагивала, тоже как-то заметно повеселев, бодро крутила головой – Эх, жалко, ни одной рожи знакомой. Чем больше мы бродили по кафедрам и лабораториям факультета, тем больше я убеждалась, что это именно то, что надо, хотя мне довольно трудно вразумительно объяснить, что же такого особенного я там увидела и чем так принципиально увиденное мной в университете отличалось от того же мед. ин-тута, но общее впечатление было совершенно другим. Вскоре нашлось и искомое место лаборанта. Все решилось моментально, и вечером я сообщила своим родичам, что я буду поступать только на биофак и никуда больше. Ну и хорошо, - сказали родители, и все вздохнули с облегчением. Я начала работать и потихоньку готовиться к предстоящим экзаменам. Год пролетел быстро, пришло время поступления. И тут началось. Первые трудности возникли уже на мед. комиссии. Уставшая от нескончаемого потока абитуриентов немолодая женщина врач равнодушно посмотрела мою мед. карту и спокойно сказала: - С таким зрением мы на биофак не берем, выбирайте себе другой факультет. Идите на психологический, это можно. На меня как будто ушат холодной воды пролился. Нет, мне совершенно не нужен был никакой психологический факультет. Мне НАДО было на биофак и только. Не знаю, откуда взялась такая уверенность, но это было совсем не то упрямство, с которым я в свое время ломилась в служители морга, так мне, по крайней мере, казалось. Я девушка была не очень бойкая, но тут абсолютна уверенность в своей правоте и четкое понимание, что надо что-то делать и делать незамедлительно, подвигли меня на совершенно не характерные для меня поступки. Пришлось временно забыть о своем имидже и действовать сообразно обстоятельствам. Вся история, продолжалась часа три и проходила в несколько этапов. Для начала я отправилась к каким-то местным окулистам, которые меня тут же благополучно отфутболили, потом привела группу поддержки с кафедры, которая хором упрашивала за меня комиссию, живописуя мои многочисленные достоинства, в конце концов я навзрыд рыдала, била себя в грудь, умоляла и торжественно обещала, что не буду смотреть в микроскоп никогда, а буду заниматься только самым крупным рогатым скотом, слонами и т.д. Я даже плохо помню детали происходящего, настолько это все было из ряда вон для меня. Наконец бедная женщина врач, которую я окончательно достала своими стенаниями, сдалась и дала-таки мне искомое разрешение. Я выкатилась из мед. кабинета еле живая, но страшно довольная. Итак, впереди экзамены. В приемной комиссии на самом видном месте висел плакат, оповещавший о числе жаждущих учиться на биофаке. Цифра день ото дня неуклонно росла, и к окончанию срока подачи документов конкурс добрался до 7–8 человек на место, а может и больше, точно не помню. В августе начались экзамены, математика – первый. Помню свежее летнее утро, веселую щекотку волнения. Я шла на экзамен с легким сердцем, так как предмет любимый, а кроме того, я целый год с большим удовольствием занималась математикой с репетитором, прорешала все мыслимые и немыслимые варианты и была в своих силах уверена. Думала, вот сейчас приду, все спокойненько решу, главное не запутаться в какой-нибудь ерунде, и отчалю довольная домой. Но не тут то было. Чем больше я вчитывалась в условия предложенных задач, тем больше убеждалась, что так просто не отделаюсь. Все они были какими-то уж слишком странными и подозрительно нерешаемыми. Паника росла, пока я наконец с тоской не поняла, что всего решить не смогу точно. Ну и что же делать? Билась до последнего, выжала из себя все, что могла и. кое-что сделать все же удалось. Я честно исписала все черновики и беловики и к концу отведенного времени, совершенно измочаленная, могла сказать - что могла, то сделала, а что не сделала, то не смогла. И отбыла домой с тоской во взоре и камнем на сердце. Мама встречала меня у электрички в Павловске Увидев ее я не выдержала и разревелась, чем несказанно ее напугала - Так идем успокаиваться, - и матушка потащила меня, прямо не заходя домой на двухсерийный индийский фильм, который с утра для снятия стресса уже разок сама посмотрела. Три часа индийского веселья сделали свое благое дело и жить стало полегче, а потом я отправилась к Толику, так мы между собой звали моего репетитора по математике. Явилась к нему в полнейшей печали и тоске. Картинка была, видимо, очень забавной. Толик, довольно молодой, резвый и чрезвычайно энергичный товарищ, носился по квартире и громко вопил высоким тенором, обращаясь одновременно ко мне и к затихарившимся по углам домочадцам. - Ну вы подумайте только, каковы, а? Что они за вариант навыдумывали, ведь совершенно нерешаемый, ну совершенно нерешаемый. Хлопал дверьми, взмахивал руками. Я сидела свесив нос. - На грушу, не ной. Он сунул мне в руки огромную сочную грушу. Сладкий сок стекал по щекам и подбородку, перемешиваясь с горькими слезами. Я тихо хлюпала носом. – Ладно, хватит, проорал он мне в ухо громким голосом, хватит тут страдать, катись готовиться к следующему экзамену. Не пропадет твой скорбный труд. И я пошла готовиться к биологии. Три дня сидела упорно занимаясь, хотя была почти уверена, что получку двойку. Но к моему огромному удивлению и столь же огромной радости двойку я все-таки не получила, я получила чудеснейшую из чудесных троек, которая давала мне шанс на будущее. Помню, как я медленно приближалась к забору в университетском дворе, на котором были приколоты листочки со скорбным списком двоечников. Встречала понурых знакомых, уже получивших пару. Толик был прав, математика в этом году была действительно убойной силы. Из огромного количества претендентов осталась лишь небольшая кучка. Наконец, подошла к забору, долго водила глазами по списку, сначала со страхом, потом все смелее и смелее и наконец совершенно радостно. Меня там точно нет. Ура. На следующий день – биология. Тоже не без приключений. Очень отчетливо помню, как я ехала на экзамен в электричке и листала учебник биологии. Вдруг в голове совершенно явно и недвусмысленно возникает - Прочти вегетативную нервную систему. Не помню, как это прозвучало, как звук или просто как мысль, но прозвучало совершенно отчетливо. Так, думаю, еще этого не хватало, еще какие-то внутренние голоса объявились. Как человек, воспитанный в крутом материализме, достойно ответила – внутренних голосов не бывает, и читать буду все, кроме этой самой вегетативной. Надо ли говорить, что в экзаменационном билете этот вопрос присутствовал во всей красе и смотрел на меня весьма укоризненно. Пятерку я все-таки получила, но себе сказала - не все, оказывается, так просто в этом мире, стоит этот факт запомнить и при случае относиться к подобным явлениям природы или чего уж там еще, не знаю, более внимательно. На химии тоже пришлось побиться, так как предложенную задачу я решила хотя и правильным, но совершенно несуразным способом, но я так самозабвенно доказывала свою правоту, что в конце концов насмешила всю комиссию, они выслушали мои ответы весьма благосклонно и тоже расщедрились на пятерку. Стало как-то веселее, но впереди было еще сочинение. Из предложенных тем выбрала «темное царство» Островского и писала его так, как будто несла на голове драгоценный хрупкий сосуд. Ни одного сомнительного слова, ни одной подозрительно запятой. Я бережно и осторожно расставляла подлежащие и сказуемые, боясь свернуть с протоптанной тропинки очевидных правил в запутанные дебри русской грамматики и синтаксиса. Литературных красот не наблюдалось, но искомая оценка была честно заработана. Последние волнения и – ура - я поступила. Я честно говоря, до сих пор не очень понимаю, в чем дело, но поступление в университет в тот год было для меня одним из самых чудесных событий в жизни
